Прот. Владислав СВЕШНИКОВ

О СОЦИАЛЬНОЙ ДОКТРИНЕ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ


В соответствии с решением Священного Синода в октябре 1996 г. была создана рабочая группа по подготовке проекта социальной доктрины Русской Православной Церкви. В июне 2000 года на симпозиуме "Церковь и общество" председатель Синодальной рабочей группы митрополит Смоленский Кирилл доложил основные положения этого проекта.

Судя по докладу, не приходится сомневаться в том, что в проекте можно увидеть много ценного и содержательного материала. Так, например, очень серьезен текст о свободе совести; в нем много правды и глубины. Приведем этот текст полностью.

"Сегодня много спорят о значении принципа свободы совести, ставшего сегодня чуть ли не иконой секулярного общества. Наша группа при всем уважении к этому принципу выразила сомнение в его укорененности в православной традиции, которую мы считаем преемственной от апостольской истины. Принцип свободы совести, появившийся как юридическое понятие в ХVIII - ХIХ веках, превращается в один из основополагающих принципов межчеловеческих отношений только после Первой мировой войны. Ныне он утвержден Всеобщей декларацией прав человека, входит в конституции большинства государств. Появление этого принципа - свидетельство того, что в современном мире религия из "общего дела" превращается в "частное дело" человека. Сам по себе этот процесс свидетельствует о распаде системы духовных ценностей, потере устремленности к спасению в большей части общества, утверждающего принцип свободы совести. Если первоначально государство возникло как инструмент утверждения в обществе божественного закона, то свобода совести окончательно превр
ащает государство в исключительно земной институт, не связывающий себя религиозными обязательствами. Впрочем, хотя утверждение юридического принципа свободы совести свидетельствует о духовной деградации общества, о массовой апостасии и фактической индифферентности к делу Церкви и к победе над грехом, - свобода совести оказывается одним из средств существования Церкви в безрелигиозном мире, позволяющем ей установить должный гражданский статус пред лицом секулярного государства, инаковерующих или неверующих слоев общества".

Этот длинный отрывок из доклада митрополита Кирилла, раскрывающего содержание сочиненной рабочей группой доктрины, приведен здесь для того, чтобы каждый читающий легко мог увидеть, что даже это, наиболее глубокое, острое, живое, яркое и серьезное положение предлагаемой доктрины имеет отчасти отвлеченно-теоретический, отчасти неаргументированно публицистический характер. Почти все остальное способно вызвать у внимательных и доброжелательных читателей скорее недоумение, чем согласие.

Прежде всего - нужен ли вообще такой документ? Учитывая то, что он содержит претензию иметь доктринальный, вероучительный характер, можно ответить вполне определенно: безусловно нет.

Прежде всего: все же не случайно само слово "доктрина" и производные от него так непривычны для православного сознания и слуха. Дело даже не в том, что от этого слова так веет чем-то симпатично католическим для некоторых церковных кругов, с настороженностью относящихся к строгому православному сознанию. Ароматом доктринерства отчасти веет и от доклада (притом что митрополит Кирилл как живой человек изложил его, как всегда, живо), и, по-видимому, от всего документа. И уже одно это заставляет предполагать, что документ, даже если он будет принят (что скорее всего) архиерейским собором, не будет иметь никакого влияния на жизнь Церкви. В то же время можно предположить, что этот же документ, но составленный с более живых и определенных позиций, мог бы иметь чрезвычайное значение. Но для этого с него должен быть снят налет доктринерства - не только из содержания в целом, но даже и из названия.

Во-вторых, документ очень неровный и имеет следы разнообразных влияний. Местами он наполнен жестким идеологизмом, так не присущим, по существу, живому православному мироощущению, и напротив - так обычным для мертвенного тоталитарного сознания. Разумеется, подлинная противоположность тоталитарному идеологизму - не анархический сентиментальный аномизм (внезаконность), но творческий дух открытого религиозного переживания, с такой силой действующий в рамках православного предания. Вообще при чтении документа складывается ощущение, что его авторы элитарно склонны не доверять Преданию и православному народу, живущему Преданием.

С другой стороны, напротив, в тексте столько известных, давно утвердившихся и даже формально принятых Церковью очевидностей, которые преподносятся как нечто острое и новое "с ученым видом знатока", что такой подход поражает своей напыщенной тривиальностью.

В документе встречаются некоторые положения, практически относящиеся к внутренней жизни Церкви, не связанные с отношением Церкви и общества (например, о браке), и место их в данной концепции непонятно.

С другой стороны, слишком мало и неконкретно сказано о том, что должно было бы стать главным содержанием концепции: живая взаимосвязь Церкви и общества, в частности через общественные (неполитические) движения, типа того же Всемирного Русского Собора, в котором принимает такое заметное участие митрополит Кирилл и который мог бы иметь гораздо большее значение в жизни общества.

В тексте довольно много бесспорного, но много и того, что взывает по меньшей мере к дискуссионности (какая же тогда доктрина?), а то и несогласия и совершенного недоумения.

Наиболее спорным (или, скорее, наоборот, бесспорным, но в обратном смысле) представляется вопрос о коллективном грехе народа и коллективном покаянии. Не говоря о неуместности секулярного слова "коллективное" - которое напоминает, скорее, колхозы либо Юнга, - можно видеть, что рабочая группа отметает целое направление духовного сознания - и в Ветхом, и в Новом Заветах, и в церковной истории. Надо ли упоминать о ветхозаветных пророках, постоянно обличавших народ в общем грехе и призывающих к общему покаянию (вспомним, например, историю Ниневии в связи с пророком Ионой)? Надо ли напоминать призыв Предтечи и Самого Спасителя: "Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное"? Проигнорировать ли нам призыв св. Иоанна Кронштадтского: "Россия, покайся!" - и огненные слова святого патриарха Тихона в его посланиях церковному народу 1918-1919 гг.? Пройти ли мимо многих современных поисков народного покаяния? Разве русским народом окончательно покаянно изжито его коммунистическое (комсомольское, пионерское) мировоззренческ
ое прошлое? Разве потребительский подход во всем его греховном содержании не определяет до сих пор в основном жизнь русского общества? Дело, разумеется, не в форме национального покаяния - известно, что его противники, иронизируя над возможной формой, низводят его до положения карикатуры. По-видимому, те, кто резко отрицают возможность народного покаяния, и лично не умеют по-настоящему каяться, и сводят свое покаяние исключительно к психологическому процессу.

Очень характерен для документа термин "сбалансированность", за которым на самом деле оказывается компромиссность, шаткость, релятивность, равнодушие к истине и неопределенность позиции.

Важнейшие проблемы доктрины: отношение Церкви и государства, глобальные проблемы современности, нравственный кризис, Церковь и общественная жизнь.

Очень много неопределенности в вопросе взаимоотношения Церкви и государственной власти. Так, авторы, говоря о повиновении церковного народа власти, невольно (?) смешивают этот вопрос с нравственной и общественной позицией по отношению ко многим действиям власти - независимо от того, имеют ли эти действия прямо богоборческий характер или не имеют. Вполне понятно, что Церкви в целом, ввиду необходимости соблюдения известной молчаливой традиции, и неудобно и технически трудно выявлять свою позицию (хотя, по сути, непонятно - почему?), но отказывать в этом праве общественным движениям и целым слоям внутри Церкви и даже отдельным членам церкви - не слишком ли это доктринерство? Да, Церковь не должна брать на себя государственные функции. Но Церковь должна иметь нравственную позицию по всем вопросам государственной и общественной жизни - без этого она теряет уважение в глазах общества. И как бы свыкшаяся с таким априорным неуважением, рабочая группа робко предлагает: "Церковь вправе обращаться к государству с прось
бой употребить власть в тех или иных случаях..." Хорошо, что еще не сказано по-византийски: "нижайше умолять". И даже при богоборческих требованиях - говорится в докладе - церковь может предпринять некоторые действия..." А может и не предпринять?

Серьезная ошибка текста состоит в "сбалансированной" индифферентности по отношению к типу власти. Разумеется, речь не может идти о догматизировании какого-либо типа власти (монархической государственности) как единственно возможного. Но нельзя и не учитывать, что монархическое правление как тип представляет собой идеал, потому что, во-первых, сущность его - нравственное единение верховной власти с народом; и во-вторых, норма его нравственно-духовного бытия - ответственность и служение - категории, принципиально имеющие свое бытие в христианском сознании, а вне христианства - проявляющиеся лишь незакономерно. Такое понимание царской власти не имеет никакого отношения к романтически-параноидальной монархической истерии, распространенной в некоторых кругах общества (включая и церковную его часть).

Но самая главная ошибка в этом разделе - перечислив многие области, в которых государство и Церковь могли бы взаимодействовать, документ не предлагает никаких механизмов взаимодействия, и потому все остается пустой мечтой, игрой воображения.

Представляется как минимум очень спорной и позиция рабочей группы относительно процесса политической и экономической глобализации. В докладе говорится: "Думается, что наша позиция должна быть сбалансированной: мы не против глобализации, но и не за нее". Теперь это называется "сбалансированность". Мы не против блуда, но и не за него! В современной общественно-политической жизни, как известно, нет греха большего, чем так называемая "глобалистика", резко ведущая в сторону антихристианской (и антихристовой) этики, цивилизации и жизненной деятельности, что понимают теперь многие люди западного и даже не вполне христианского сознания. Если мы "сбалансированно" "не против" глобалистики, она не будет нас спрашивать, как мы к ней относимся. Она самоуверенно и нагло будет и далее успешно прокладывать себе дорогу, а мы, пока она нас не слопает, будем зачарованно и сбалансированно поглядывать на нее из нашего резервационного далека.

"Мы призываем власть имущих, - говорится далее в документе, - отстаивать духовную и культурную самобытность народов" - вот повеселятся "власть имущие"! Представьте, что во вчерашние времена эти "призывы" услышали бы Гайдар и Чубайс, а в нынешние - Березовский и Абрамович! "Планируется заложить призыв ко всестороннему контролю за транснациональными корпорациями", - начинайте трястись от страха корпорации, услышав призыв.

Больше всего неопределенностей в разделе о нравственном кризисе общества. Отчасти это и сознают сами авторы рабочей группы, когда, например, заявляют, что многие вопросы, связанные с этикой в биологии и медицине, еще не решены. Это, впрочем, не совсем точно, потому что некоторые из перечисленных в документе вопросов были решены, и вполне неплохо, даже по тексту думского законопроекта по биоэтике. Но дело даже не в этом: можно ли нерешенные вопросы предлагать в качестве доктрины? В то же время ряд проблем (например, экология), по которым сложилось вполне квалифицированное церковное суждение, в документе освещены поверхностно и декларативно. За последние годы о нравственном состоянии общества написано так много, что, казалось бы, рабочей группе осталось только обобщить имеющийся материал; она это и сделала, но лишь в виде неполного перечня тезисов к основным вопросам. При этом не сделано ни малейшей попытки наметить творческие пути выхода из кризиса. Одними констатациями и призывами обойтись невозможно.

Самый слабый и неопределенный раздел доктрины - это взаимоотношение Церкви и общества, несмотря на то, что, по-видимому, здесь больше всего наработанного материала. Проблемы, которые рассматриваются в этом разделе, описаны так, словно авторы не знают (по крайней мере - на практике), что такое общественная жизнь, и постоянно путают ее с конкретной политикой. Мировоззренческое содержание общественной жизни и отношение к нему церковного знания практически не показано даже тезисно. Ключевой термин общественного делания и сознания - "служение" - остался лишь названным без малейшей попытки к раскрытию. Что касается политических реальностей, среди которых - было бы бесстрашие и воля - определиться не очень трудно, - в предлагаемой доктрине полная вопросительная неопределенность. Разумеется, речь не может идти в меняющемся мире политических реальностей о безоговорочной априорной поддержке каких-либо партий. Но внутри церкви вполне может быть выработана и подробно прописана общественно-мировоззренческая, вполне опреде
ленная позиция, с которой могут сличаться различные политические программы и соответствующая конкретная деятельность, и на основании этих сличений аргументированно делаться выводы о возможной поддержке (пусть осторожной), или напротив - о полном и открытом неприятии этих программ. При всей "сбалансированности" в документе имеется целый ряд неосторожных суждений о науке и культуре.

В документе много сравнительно мелких и легко исправимых неточностей, двусмысленных неопределенностей, стилистических огрехов. Приведем лишь несколько примеров.

В самом начале документа дается понять, что одна из главнейших задач, которая стояла перед рабочей группой, - кодификация!

Вызывают недоумение такие термины, как "официальная позиция Церкви", "транснациональное Православие" и проч.

В начале доклада говорится, что по множеству вопросов имеются "диаметрально противоположные взгляды". Но это может означать либо вполне допустимую жизненную антиномичность либо совершенную неправду какой-либо из позиций. В любом случае "доктринализация" невозможна.

Социальная концепция не просто "укоренена в Священном Предании" - как думают авторы текста, - но составляет часть предания, в большей части записанного и даже кодифицированного.

Вопреки имеющимся в тексте декларациям, в нем порою затрагиваются и пытаются быть разрешенными и "краткосрочно-сиюминутные" темы.

Очень смешная мысль: "нам необходимо дать действительно глубокий ответ на проблемы церковно-государственных и церковно-общественных отношений, одинаково предназначенных для каждого нашего пастыря и пасомого в течение как минимум ближайшего десятилетия".

Краткий обзор взаимоотношений Церкви и государства составлен так, будто рабочая группа открыла для себя проблему как неожиданную. Между тем об этом написано множество трудов (свят. Филарет Московский, Катков, Ильин, Тихомиров).

Могут ли во всей полноте быть "прописаны" - как об этом мечтают авторы текста - все конкретные формы взаимодействия церкви и общества. Пропишите жизнь!

Взаимоотношения права и этики - вопрос настолько обширный, что может быть рассмотрен и решен только в специальных монографиях.

Экскурс о свободе воли и слишком краток, и неуместен в таком документе. То же можно сказать о труде как "соработничестве Господу".

Замечательна по своей иронической актуальности фраза: "Церковь учит(!), что невыплата денег, заработанных честным трудом, является не только преступлением против человека, ни грехом перед Богом".

Это лишь часть замеченных несовершенств текста, имеющего в очень большой степени характер групповой и довольно местами бестолковой вкусовщины. Но в конце концов, не в них дело. В предлагаемой к утверждению архиерейским собором доктрине имеются некоторые вполне конкретные идеи, неприемлемые для строгого православного сознания в современной ситуации, но это даже не самое главное, потому что при наличии доброй воли и готовности отказаться от предвзятостей они вполне могут быть без большого труда скорректированы. Гораздо серьезней основные пороки документа, с которыми трудно что-либо сделать.

Основной жизненный и вербальный подход доктрины в ее отношении к социальной действительности - призыв на основании простой констатации. И в этом есть нечто априорно безвольное, обреченное на поражение. Один из главных вопросов предложенной доктрины: "что нужно для того, чтобы нравственный голос Церкви звучал отчетливо и в эпоху секуляризма?" - почти по всем позициям остается вовсе без ответов, либо в лучшем случае предлагаются призывы, которые уже очень давно, после десятилетий устойчивой привычки к майским и октябрьским призывам в Советском Союзе, никого не волнуют, и даже в случае серьезной актуальности вызывают реакцию не большую, чем в свое время лозунг "слава КПСС".

Есть еще две особенности документа, которые делают его в таком виде неприемлемым. Первая - структурная: в нем нет характера гармонического единства, цельности, он как бы представляет собой набор, перечень не слишком связанных между собою тем, что в действительности, конечно, не так.

Вторая - по жизни. На симпозиуме уже говорилось, что он носит характер такого странного социального оптимизма, перед которым тушуется нынешняя трагическая секулярная апостасийная реальность.

Документ представляет собой сырой - хотя местами и очень ценный - материал, который нуждается в серьезной доработке и переработке. Архиерейский собор поступил бы правильно, если бы принял документ, как принято говорить в политической реальности, "в первом чтении" и предложил довести работу до конца с привлечением более широких кругов православной общественности.

Такая концепция в условиях нынешней реальности крайне необходима по следующему обстоятельству. В современной Церкви в России очень много людей нетрезвого и нездравого сознания. Одни из них мазохистски загоняют себя в резервацию, живут там с уютной, но несколько сердитой радостью; мир и общество являются для них не более как предмет самодовольного обличения. Другие - напротив - сливаются в объятиях с секулярным миром, находя в этом некоторый окончательный рационалистический восторг и отзываясь на Православие лишь как на один из материалов (отчасти декоративный, отчасти - умственный) для такого восторга. Конечно, даже самый хороший текст, даже если он будет написан огненными буквами, мало что изменит в позиции тех людей, которые ничего не хотят менять в своих пониманиях. Но - слава Богу! - не так уж мало людей, которые ищут верные жизненные понимания и стимулы к своей деятельности.



Уважаемые читатели!

Вы можете присылать нам свои отзывы о наших публикациях на адрес:  radrad@mrezha.ru

| Другие номера  | Оглавление номера |

Webmaster

Copyright © 2000 Radonezh.
Дизайн: Григорий Малышев